Лайнер, пингвины и Антарктида...

Гродненский музыкант и фотограф Александр Пасечник однажды круто изменил свою жизнь: поменял место в оркестре в областной филармонии на работу «морским музыкантом» на одном из океанских лайнеров. За 13 лет он побывал в 137 странах. И на этой цифре явно бы не остановился, но вмешалась пандемия коронавируса — и Александру пришлось сойти на берег. В Гродно, на суше, у музыкантов тоже не самые лучшие времена, так что, чтобы не закиснуть и не заскучать, гродненец даже одно время таксовал. А недавно у него открылась персональная фотовыставка «Аляска — между небом и морем». Виды снимал с корабля и во время прогулок, пока лайнер стоял в порту. Сейчас это уже воспоминания о путешествиях в те понятные, докоронавирусные времена. TUT.BY поговорил с гродненцем о работе музыкантом на лайнере и посмотрел фотографии из разных стран, в которых сейчас так хочется оказаться.

Александру Пасечнику — 44 года. Он — профессиональный музыкант, играет на ударных. А еще занимается стрит-фотографией. Говорит, что сначала в его жизни появилась фотосъемка, а потом он уже стал музыкантом.

 — В школе музыка была для меня «постучать-поляпать» в оркестре, что «в каморке за актовым залом». Профессионально стал ею заниматься в музколледже. А фотография же меня увлекла, наверное, уже в классе пятом. Во дворе был фотокружок, на который я и ходил. Там нам даже выдавали фотоаппараты, и мы выходили с ними на прогулки. Сейчас бы это назвали модным словом пленэры. Но как-то все это пришлось забросить во времена студенчества: музыка забирала все мое время. Да и денег на все эти пленки, проявки и фотобумагу у бедного студента в ту пору не было. Вернулся я к фотографии уже в университете. Мне на время дали фотоаппарат — и я стал снимать. В то время меня увлекало все, что связано с искусством. Музыканты учились вместе с художниками в одном корпусе, и я в свободное время ходил к ним на лекции. Даже пробовал немного рисовать, но понял, что это тоже требует временных ресурсов. Остановился на фотографии.

А потом было распределение в областную филармонию, где к тому времени начали создавать оркестр под управлением Бориса Мягкова.

 — Сначала просто набирали музыкантов, чтобы попробовать что-то организовать и посмотреть, что же из этого всего получится. Получился неплохой биг-бенд, кстати.

«Ни разу не летал на самолете, не ходил на корабле — а тут сразу Африка»

В 2007 году Александру позвонили знакомые и предложили поехать поработать на большом круизном лайнере, который принадлежал компании из Англии. Он сразу же согласился.

 — Вообще не раздумывал. Сразу сказал: согласен. Потому что я всю жизнь мечтал путешествовать. И в тот момент, во время того разговора, я очень четко почувствовал, как моя мечта начинает сбываться. Я как будто к ней притронулся.

Об особенностях работы на лайнере в тот момент гродненец практически ничего не знал.

 — Тогда белорусские музыканты только начинали ездить на работу на лайнеры. Это уже позже я узнал, кто такие агенты и как организован процесс. Но 13 лет назад для нас все было в новинку. К тому моменту в моей жизни была определенная рутина — дом — работа — дом, каких-то мощных гастролей, как это было, например, у минских коллег, у нас не было, а всегда хотелось чего-то яркого и запоминающегося, — говорит гродненец.

 — Я подписал свой первый контракт — и через три недели был на корабле, который стоял в Кении в порту Момбаса. До того момента я ни разу не летал на самолете, не ходил на корабле. Из заграницы были только Польша, Литва, Латвия, Россия, Украина, и в Германию с капеллой однажды съездил. А тут сразу — Африка, Кения, перелет, корабль! —  вспоминает Александр и рассказывает, что работать приходилось без выходных, зато наградой были новые страны и континенты.

Первый контракт был подписан с английской компанией на пять с половиной месяцев.

 — Работа у музыкантов на лайнерах сложная. Первое, что мы должны делать — это аккомпанировать артистам, которые поднимались на борт в городах, где останавливался лайнер. То есть вечером у нас концерт, а днем — одна общая репетиция. Во-вторых, это музыкальные вечера для гостей. На первом корабле преимущественно были люди пожилого возраста, они очень любят вальсы, фокстроты, что-то из латинских танцев. Потом — два или три джазовых концерта. Здесь уже полная импровизация и кайф. Еще несколько выступлений могли быть на открытой палубе, когда, например, лайнер отходит или заходит в значимый для круиза город.

А еще музыкант на лайнере — это полноправный член команды, который вместе со всем остальным экипажем должен знать технику безопасности, проходить со всеми обучение и сдавать экзамены.

— И все это на английском языке. Я же в школе учил испанский. Но я понимал, что хочу и дальше работать на лайнере, поэтому садился в каюте и все учил. На лайнере все строго: если не сдаешь экзамен, могут и списать с корабля. Плюс ко всему у каждого музыканта были строго определенные роли в случае аварии или пожара. Я, например, должен был стоять около одной из лестниц и показывать гостям, куда надо идти. Так как музыканты постоянно на виду, то гости именно их и запоминают, а в случае паники человек всегда ищет знакомое лицо. Поэтому в наши обязанности входило взаимодействие с туристами во время чрезвычайных ситуаций: провести, показать выход, вход, помочь.

Паспорт моряка и фильтрация экипажа

 — А как решался вопрос с визами при выходе на сушу?

 — Нам оформлялся так называемый паспорт моряка. У меня есть английский. Потом еще оформили и голландский. Эта такая книжка, похожая на трудовую. Она лежит в офисе лайнера. В ней содержатся все сведения — национальность, место работы, время контракта. Но этот паспорт на руки не выдается, к нему прилагается еще специальная ID-карта. Вот с ней мы и сходили на берег, а перед этим на борт поднималась миграционная служба той или иной страны, проверяла все документы, сверяла данные, количество людей, и всех выпускали на берег. Проверка длилась около часа примерно. Есть страны, но их мало, где все же нужна виза. Это, например, США. Или Марокко, но там было странно: в одном городе нам разрешили спуститься на берег, а в Касабланке — уже нет. Почему так — осталось загадкой. В Анголе тоже пришлось остаться на корабле. В Австралии, например, надо было заранее подавать сведения о маршруте, времени прибытия и количестве человек. После того как все было согласовано, на лайнер присылали документы.

В итоге Александр проработал пять лет на английском лайнере. Потом корабль продали другой фирме, а экипажу раздали рекомендательные письма и распустили.

 — В корабельном бизнесе все происходит не так, как некоторые думают. Мол, корабль стоит в порту, все на него сели, покатались и дружно вернулись обратно. Нет. Корабли ходят по всему миру, на них просто меняются сотрудники, а сам лайнер не останавливается и все время идет куда-то вперед. Экипаж фильтруется — у кого-то контракт на месяц, у кого-то на полгода. А если судно продается другой компании, то на него приходят другие сотрудники, другие агенты отбирают сюда музыкантов, — рассказывает Александр.

Антарктида, Аляска и много пингвинов

После пяти лет на лайнере он вернулся в Гродно, снова начал работать в оркестре. Потом был еще один «морской» контракт, но «там не понравилось».

 — Снова вернулся в Гродно. Как-то тут все завертелось, параллельно общался с агентами. И так я попал на американское судно. Сначала все казалось не очень серьезным: поговорил с агентом, как и с многими другими, мол, да-да, я вам позвоню потом. Таких разговоров у меня было много. И вдруг однажды в три часа ночи звонок: через неделю надо быть на лайнере компании Holland America Line. Открыть визу, пройти медкомиссию — понятно, что за семь дней я не справился, уложился в полторы недели. А потом все было нервно. Вообще всегда есть большой риск не успеть на корабль, когда летишь на контракт, потому что лайнер тебя ждать не будет, и что делать в таком случае — непонятно. У меня было все именно так. Наш лайнер ходил вокруг и около Аляски — и мне надо было долететь до городка Джуно. Понятно, что прямого рейса из Минска туда нет, надо добираться через полмира с пересадками. Я летел Минск — Франкфурт — Сиэтл — Джуно. Но из Сиэтла самолет на Аляску улетел без меня.

 — Я просто не успел. Сначала самолет по прилете долго стоял, потом очереди в миграционную службу. И хоть я умудрился всех обойти и относительно быстро пройти проверку документов, все равно не успел. День был потерян. В итоге я прилетел позже в Джуно, что на краю света — и лайнер ушел. Но мне предоставили гостиницу, в которой я провел два дня, а оттуда вылетел в другой городок, где меня должен был ждать корабль. Но и там мне пришлось еще сутки провести в отеле. Притом с собой у меня было совсем мало денег и я не знал, что будет дальше. Поэтому экономил. Но оказалось, что за каждый день простоя не по моей вине мне насчитали командировочные — и экономить вообще не было смысла.

Около Аляски Александр пробыл несколько месяцев и вернулся домой.

 — Вообще Аляска меня удивила своей красотой. Казалось бы: у меня к тому времени уже было много стран за спиной, ну что еще можно увидеть необыкновенного? Но Аляска какая-то особенная. Здесь за день могут пройти сразу четыре сезона — то жара и все в майках, отойдешь на 100 километров — уже чуть ли не снег, ветер.

Именно Аляска стала главным героем фотовыставки, которая недавно открылась в Гродно. Александр признается, что сначала хотел сделать упор на стрит-фотографию — благо за многочисленные путешествия снимков накопилось очень много, — но тот зал, где сейчас можно посмотреть его фотографии американского штата, для тех работ не особо подходил — и гродненец решил остановиться на пейзажах.

— Аляска — это просто красиво. Здесь не фотографировать природу было невозможно, настолько она завораживающая. А вообще я люблю наблюдать за людьми, мне интересен человек. Есть страны, где хорошо получаются люди, а есть такие — где цвет, красота, природа. И мало стран, где это можно совместить. Никарагуа в этом плане — идеальная страна. Там классные и цвета, и люди. А вот Испания и Сингапур впечатляют своей архитектурой, хотя, конечно, страны эти совершенно разные.

А еще Александр рассказывает о том, что когда-то его поразила Антарктида и остров Южная Джорджия, где нет людей — а только моржи, морские котики и пингвины.

 — Лайнер выходит из аргентинского Ушуая через пролив Дрейка. Переход того места длится двое суток, потом лайнер движется вдоль небольших островов. Есть экскурсии, на которые могут записаться члены экипажа. Но для нас это не просто прогулка — больше работа по сопровождению туристов. Так получилось и с Антарктидой.

В итоге гродненец посетил 137 стран и побывал на всех континентах. Сейчас — пока в Гродно. Из-за эпидемии коронавируса дальнейшая «музыкально-морская» карьера выглядит пока туманно.

 — Отрасль, конечно, встала. Знаю, что некоторые лайнеры просто продают на металлолом, потому что очень дорого содержать и команду, которая обслуживает судно, и оплачивать место в порту. В Гродно оказалось, что у музыкантов тоже не самое простое время: отменились мероприятия и выступления, гастролей нет. Я какое-то время даже таксовал. Было интересно. Ставил джаз, разговаривал с пассажирами, но долго не выдержал — было скучно от однообразной работы, — говорит музыкант. —  Хочется уже, чтобы жизнь вернулась на круги своя, — и снова подняться на борт лайнера.

Источник: news.tut.by