Десять шагов к идеальному глухариному току

Для настоящих охотников глухарь – трофей редкий и очень желанный.  Этих птиц в Беларуси осталось мало, не так легко найти глухариный ток, нужны опыт и сноровка, чтобы подойти на выстрел к поющему глухарю.

А сфотографировать с подхода – практически невозможно, поэтому фотоохотник может рассчитывать на удачу, снимая только из засидки, еще лучше – из стационарного шалаша, который необходимо построить  заранее и к которому птицы должны привыкнуть. Когда зимой 1998 года я загорелся фотосъемкой глухарей, ничего этого еще не знал, поэтому  решил обратиться за помощью к профессионалам.

Первая попытка

Апрель 1998 года, Негорельский учебно-опытный лесхоз. Главный охотовед Виктор Ярошук  уже смастерил шалаш. На ток прилетает всего несколько птиц, но мне для начала необходимо сделать хотя бы пейзажный кадр – до сих пор вообще ни разу не видел токующего глухаря. Виктор инструктирует: «Встать мы должны очень рано – птицы прилетают на ток вечером и ночуют на деревьях, поэтому забираться в шалаш необходимо в полной темноте. Сидеть нужно очень тихо, не делать никаких резких движений. И ни в коем случае не фотографировать, когда самец будет петь: «Тэк, тэк, тэк…» А вот когда начнет «точить», делай несколько кадров, и вновь сиди тихо!» Что ж, инструктаж – важное дело, я к нему прислушиваюсь, но сам думаю: «Мне главное его увидеть, а уж сфотографировать...»

Увы, в первую весну увидеть токующего глухаря  так и не удалось. Сначала, как это ни банально звучит, я проспал – вечерний инструктаж, как и положено охотникам, проходил под водочку. Встали в полтретьего, добрались до тока. Я забрался в шалаш, который оказался оборудованным под разлапистой елкой, укутался в спальник, уютно разместился на коврике и подумал: «До рассвета пару часов, надо вздремнуть». И вздремнул. Проснулся от шагов Ярошука.

– Ну что, сфотографировал?

Солнце было уже достаточно высоко, от мокрого мха поднимался пар. Мне ничего не оставалось, как заявить, что сегодня глухари были какие-то неактивные, а возле меня вообще не пели.

Первый результат

Следующей весной я отнесся к фотосъемке серьезнее. Снова был инструктаж, но без излишеств – на этот раз я настроен только на работу! Виктор выбирал место для шалаша наугад, ориентируясь по помету: где его больше, там, вероятнее всего, и находятся токовые места глухарей. А поскольку помет был разбросан по достаточно большому лесному пятаку, то птица могла появиться в любом месте.

К сожалению, мне снова не повезло. Нет, глухарь прилетел, но он был один и токовал в метрах сорока на небольшой сломанной сосне, которую практически полностью скрывали другие деревья. Мне пришлось выдвинуть штатив чуть ли не из шалаша, поставить на него фотоаппарат, смотреть в видоискатель можно было только краешком левого глаза. Тем не менее это уже прогресс! Самец был изящен. Он ходил по своей сосенке, поворачивался то вправо, то влево, и пел, пел, пел. Я наслаждался. 

Безусловно, хотелось, чтобы шалаш находился поближе, чтобы прилетела другая птица, и они столкнулись в равной битве за какую-нибудь достойную самочку. Но желать можно чего угодно. А иметь – только то, чего можешь достичь сам или с помощью друзей. После этой съемки у меня на пленке остался один-единственный сюжет…

Испытание нервов

В апреле 2000 года мы решили усовершенствовать фотосъемку и попытались увеличить шансы на успех: для привлечения соперников мы повесили рядом с шалашом чучело токующего глухаря.

На фотосъемку выехали часа в два ночи, машину оставляем подальше, чтобы не привлекать внимания к току. Приходим в полной темноте, я забираюсь в шалаш, устанавливаю штатив, устраиваюсь поудобнее и вдруг вспоминаю, что аккумулятор-то в фотоаппарат я вчера не поставил! И остался он у меня в машине. Вот это ситуация! Выскакиваю из шалаша, начинаю лихорадочно соображать: «Что делать? Позвать Ярошука? Он должен быть где-то рядом. Но так можно спугнуть и глухарей». Тихонечко свищу – тишина. Я свищу громче – безрезультатно. Нужно самому искать машину! Я срываюсь, пробегаю метров двести и понимаю, что в темноте сбился с курса – по такому лесу мы не шли. Пытаюсь вернуться назад и найти шалаш. Надежда только на чучело глухаря, которое висит рядом с засидкой. Только по нему можно правильно определить направление к машине, так как я помню, с какой стороны его вешали. 

С огромным трудом нахожу шалаш, ориентируюсь по чучелу и двигаюсь в сторону машины. Мой расчет оказывается верным: метров через триста выхожу на просеку, мечусь сначала вправо, потом влево, но машину нахожу. Беру аккумулятор и, стараясь не шуметь, возвращаюсь к шалашу. По дороге натыкаюсь на Ярошука, он выскакивает с ружьем наперевес: принял меня за браконьеров, поэтому не отвечал на свист.

Я вновь занимаю место в шалаше. Тишина, даже сквозь ветки видно, как на востоке начинает розоветь небо, я очень надеюсь на успех. И глухарь действительно начинает токовать. Он находится где-то на дереве, мне не виден, но я слышу характерное «тэк-тэк», а затем шепелявые звуки. Но он снова один...

И хотя самец вскоре слетел с дерева и начал токовать на земле, однако лучшего кадра, чем в прошлом году, мне сделать не удалось...

Проходит год. Зимой мы с друзьями планируем поездку в Витебскую область. По словам  охотоведа Володи Шарепо, там есть тока, на которых собирается до 30 глухарей. Но вырваться на Витебщину удается лишь еще через год, в самом конце апреля – ток уже практически закончился, мы ничего не сфотографировали.

Апрель-2002: пятая попытка в единоборстве с глухарями

Как всегда, у меня страшный цейтнот. Планируем выехать утром, но неожиданно намечается мероприятие, в котором мне необходимо участвовать.  Поэтому выбираемся только часов в двенадцать. По пути в Круглянском районе забираем Андрея Шимчука, в Витебске нас ждет Володя Шарепо, поэтому мы мчимся, сколько есть силы у машины. 

Нас останавливают и штрафуют гаишники, затем спускает колесо, мы сворачиваем на шиномонтаж – и в конце концов к Володе опаздываем часа на полтора. Он уже весь изнервничался, вскакивает в машину, и мы несемся дальше. Наша задача – установить до темноты засидки на току, определить, где садятся на ночь глухари. Мы сворачиваем с асфальта на проселочную дорогу, Володя дает команду увеличить скорость, я нажимаю на газ до плешки и... вижу впереди огромную выбоину. Жму на тормоза, но поздно – на какую-то долю секунды машина отрывается от земли, затем с диким скрежетом ударяется передними колесами прямо в противоположный край выбоины. Мы чуть не разбиваем головами лобовое стекло. Машина заглохла. Выходим – от удара вывернуло левое колесо. Вот это подарочек! А до тока осталось километров двенадцать... Что делать?

Еще раз осматриваем колесо, пробуем сдвинуться вперед или назад.

С ужасным скрежетом машина все-таки ехать может, но как долго? Решаем идти за помощью в ближайшую деревню, находим местного лесничего, он соглашается нам помочь – на тракторе тащит мою машину в лесничество, затем на своей отвозит нас на ток. Конечно, на подслух мы опоздали, но до тока – пусть и в полной темноте – добрались.

Утром попытались фотографировать с подхода – безрезультатно. Вспугнули одного глухаря, после этого другие не токовали. Шарепо предлагает перейти на соседний ток. Мы совершаем 10-километровый марш-бросок, вновь обследуем токовище, выбираем наилучшие точки для засидок. Я устанавливаю свою на поросшем сосной бугре за болотом, выбираю самое красивое место. Ничего, что далеко идти, главное – кадры должны быть очень интересными.

Под вечер идем на подслух – есть такое понятие у охотников. Это когда ты заранее затаиваешься на краю глухариного тока и ждешь, пока прилетят птицы. Зная, на каком дереве сидит ближайший петух, гораздо легче подкрасться к нему в полной темноте. Я забираюсь в засидку, с нетерпением жду прилета птиц. 

Темнеет, возле меня глухари не сели, надо возвращаться в лагерь. Обхожу болото, выбираюсь на дорогу, пытаюсь под лунным светом заметить свой поворот. Прохожу километр, второй – поворота нет, а он давно должен быть! Разворачиваюсь назад, снова километра два – по сторонам однообразный лес, до ближайшей деревни километров двадцать. Где мои друзья? 

Снова поворачиваю, начинаю рассматривать следы, но я их столько натоптал, что ничего уже разобрать невозможно. Кошмар, я заблудился! Лес совершенно незнакомый, где-то рядом токовище, на деревьях должны сидеть глухари, и их никак нельзя спугнуть. Но у меня уже нет другого выхода – начинаю звать ребят. Они откликаются совсем рядом – уже начали меня искать.

Утром мы просыпаемся затемно, я обхожу болото и... вновь теряю ориентацию! Это наваждение какое-то! С огромным трудом нахожу свою засидку. Забираюсь, жду минут двадцать и слышу первые глухариные звуки. Увы – я просчитался, глухарей поблизости от моей засидки нет. Ужас! Мне не остается ничего иного, как сидеть и гадать: удастся ли Гилю с Шимчуком что-нибудь сфотографировать?

А с их стороны болота глухари начали токовать. Но в этот момент раздается какой-то крик. Я ничего не понимаю. Знаю, что ни Миша, ни Андрей не могут кричать, но вдруг что-то случилось? Я продолжаю сидеть в засидке, вслушиваюсь в каждый шорох, а слева вновь раздается человеческий крик. Негромко отвечаю – тишина. Затем звучит выстрел, и ко мне подходит Андрей Шимчук:

– Ты кричал?

– Нет.

– А кто?

– Не знаю...

Возвращаемся в Минск с одной мыслью: кому было необходимо пугать птиц?

Ответ получаем только через год: оказывается, местный житель не любил охотников и пытался им навредить…

Перелом

В 2003 году мы подготовились к фотосъемке основательно. Володя заранее съездил и провел несколько вечеров на току. Он определил место основной концентрации глухарей, установил шалаш. Я вырубил все мешающие мелкие деревца, сделал настоящие просеки в багульнике и остался ночевать в шалаше.

И наши приготовления оказались не напрасными: наконец-то мне удалось сделать вполне приличные художественные фотографии токующих глухарей.

Не было самок, не было настоящих драк, но зато антураж для поющих птиц был великолепен – за зиму листья багульника не опали, и на их фоне глухари смотрелись весьма колоритно. Во всяком случае профессионалами снимки были оценены достаточно высоко. Но мне все равно хотелось большего.  И после годового перерыва я вновь стал планировать фотоохоту на глухарей, тем более что о такой же съемке мечтал и мой товарищ из Литвы Кястутис Чепенас.

Снова преодоление препятствий

Весной 2005 года Володя соорудил уже два шалаша – на случай, если мы приедем с Кястутисом. Однако рабочие графики не совпали, мы опять идем на глухарей вдвоем с Володей.

Проблемы начались сразу же после въезда в лес – из-за резкого таяния снега дорога оказалась труднопроходимой. Из первой лужи мы выкарабкались достаточно легко, со второй помучились, а вот третья… Мой джип так засосало, что ни вперед, ни назад двинуться было невозможно. С содроганием я открывал дверцу – еще сантиметр, и вода полилась бы в салон.

Что делать? Для начала принимаем решение прорыть траншею и слить воду, благо лесная дорога шла по возвышенности и такая возможность была. Затем начали домкратом поднимать каждое колесо и подкладывать бревна – безрезультатно: домкрат уходил в грязь, колеса оставались на месте. Володя предложил для поднятия машины использовать рычаг из длинного ствола березы. Мы вырубили еще несколько бревен, положили их на обочине для создания более острого угла, а березу засунули под машину. Получилось весьма действенное приспособление: вдвоем поднимаем машину, затем один всем своим весом наваливается на самый конец березы, а второй быстренько подкладывает под колесо бревно. Четыре подъема – и мы можем двигаться. Но недалеко – метра на полтора. 

Вновь повторяем процедуру – преодолеваем пол-лужи. В общем, настоящее занятие для мужчин. Три часа уходит на последние  полкилометра дороги, но мы ее побеждаем. Правда, совсем не остается времени на подготовку к съемке – вот-вот начнут прилетать глухари. Володя говорит, что возле одного шалаша глухарь токует близко, но в одиночестве, возле другого их больше, но токовые участки далековато. Я выбираю второй вариант. И утром убеждаюсь, что в очередной раз ошибся: птицы токуют действительно далеко. Злюсь на самого себя, но что поделаешь?

Днем пробуем проехать на другой ток, и повторяется та же ситуация: застряли, часа два выбирались, проехали метров пятьсот, снова застряли. Решили повернуть обратно, но так засели, что почти потеряли надежду вообще выехать из этого леса. Собираем последние силы, вырываемся из грязе-водного плена и мчимся к шалашу. Я укладываю коврик на бревна (здесь тоже болото), забираюсь в спальник, Володя едва успевает отойти к машине, как прилетает первый глухарь. Я лежу без движения, слышу, как шумно опускается второй, третий, четвертый. Ну, думаю, теперь главное – хорошее морозное утро.

Однако не проходит и пары часов, как начинают падать первые капли дождя. Я достаю накидку палатки, накрываюсь ею, дождь усиливается. Понимаю, что это катастрофа:  глухари в дождь не токуют, но надежда еще теплится: а вдруг до утра погода изменится?

Дождь усиливается, и я вдруг ощущаю, что лежу в луже – под моим весом коврик прогнулся, накидка где-то лежала неровно, и вся вода стекала мне прямо под спину. Прекрасная ситуация – дождь лупит, я в мокром спальнике, да еще и шансов на удачу практически никаких.

Начинает светать. Тишина. Замечаю неподалеку такого же промокшего глухаря: он уже на земле, лениво что-то поклевывает – хвост опущен, и намека на ток нет.

Мы возвращаемся в Витебск, смотрим прогноз погоды: дожди в ближайшие три дня. Позвонили Кястутису – он едет к нам, у него есть только один день, и по литовским прогнозам завтра в Витебске должно быть хорошее утро. Поколебавшись, я все-таки решаю возвращаться в Минск.

Назавтра звоню Володе:

– Ну как?

– Все прекрасно, Кястутис в восторге, снял глухаря на весь кадр…

Апрель-2006: идеальная фотоохота!

На этот раз на Витебщину мы ехали втроем: Тимур Рафалович хотел сделать фильм, я надеялся снять наконец шедевр,  а Виктор Козловский, несмотря на свой огромный охотничий опыт, на глухарином току вообще ни разу не был, поэтому готов был довольствоваться минимумом – хотя бы посмотреть. Но на всякий случай захватил с собой не только два фотоаппарата, но и маленькую видеокамеру. Володя Шарепо, как обычно, еще по снегу съездил на подслух, определил, где находится центр тока, и установил три шалаша. Нам оставалось их поделить и надеяться на удачу.

Добрались без приключений, хотя наша привычная дорога оказалась непроходимой –  в марте ее полностью разбили лесовозы, из-за этого Володе неделю назад пришлось бросать свою «Ниву» на полпути и идти к току пешком. Хорошо, что к болоту есть подъезд через другую деревню, им мы и воспользовались. Первым делом оборудовали лагерь, затем пошли смотреть ток и шалаши. Два из них оказались практически на том же месте, что и в прошлом году, один совершенно в стороне. Потянули жребий – мне достался именно отдаленный.

Я сразу же забрался внутрь шалаша, сделал бойницы, убрал мешающие обзору небольшие сосенки, а затем начал создавать художественные композиции – мне же нужен ток в настоящих дебрях! С одной стороны фоном сделал несколько поваленных сухих сосен, на другую приволок очень колоритный выворотень, укладывал его и представлял, как великолепно на нем будет смотреться токующий глухарь. С третьей стороны старая сосна уже лежала, но я приподнял ее выше, чтобы опять был лучше виден глухарь: обычно они любят токовать на возвышенностях. В общем, к вечеру мои театральные подмостки были полностью готовы к прилету артистов. И они не заставили себя ждать. «Ф-р-р-р!» – еще не стемнело, но уже прилетел первый глухарь,  правда, далековато. «Ф-р-р-р!» – другой присел чуть поближе, пару раз чуфыркнул. «Ф-р-р-р!», «Ф-р-р-р!», «Ф-р-р-р!»…

Я сбился со счета – уже почти стемнело, а глухари все прилетали. Грудь распирали нетерпение и радость, я уже видел свои завтрашние кадры и заранее начинал гордиться ими.

Увы, утро оказалось весьма отрезвляющим: глухари токовали, но не возле меня. В темноте еще была надежда, что хотя бы один из них спустится на землю и подойдет к  шалашу, но когда рассвело, я понял: все мои декорации сделаны зря. Еще грустнее стало, когда в полседьмого птицы, как по команде, вообще перестали петь!

Я не мог понять, что случилось. По времени – самый пик токования, утро великолепное – солнце и легкий морозец, а они молчат, как во время дождя. Я досидел до полдесятого, пока на току не появился Володя Шарепо. На его вопрос: «Ну как?» – я только кисло улыбнулся. Володя тоже не мог понять, что случилось: «Да я насчитал вечером более двадцати прилетов! И возле тебя садились, но в основном летели к тем двум шалашам». 

Подходим к Козловскому, он вылезает из шалаша – на лице улыбка от уха до уха, в глазах восторг: «Я снял такое! На фото – много глухарей, на видео – спаривание глухаря и глухарки!» Шарепо не верит, Козловский тут же достает видеокамеру и начинает нам показывать: «Вот глухарь токует еще в темноте, вот спустился на землю, в метре от меня прошел! А вот прилетела самка, и глухари к ней, как бараны, ринулись со всех сторон. Только я успел снять спаривание, как вдруг все взлетели на деревья и замолкли почему-то…»

Шарепо недоумевает – никогда такого не было!

Ответ на все вопросы мы получаем возле шалаша Тимура – он снял на видео рысь!

«Я сам вначале не поверил: смотрю – котяра какой-то огромный, идет осторожненько, а потом уперся в наши следы и сразу же повернул обратно». Именно рысь и распугала глухарей! Тимур несколько раз прокручивает отснятое, мы смотрим, и у каждого – свои чувства. Какие были у меня, думаю, понятно.

Днем разобрали мой шалаш и перенесли его поближе к ребятам. Мне как самому главному неудачнику предоставили право выбирать любой из трех, я решил попробовать счастья на месте Виктора Козловского. Снова проверил все бойницы, убрал мешающие деревца, перенес свои художественные композиции.

Вечером мы еле успели разместиться в шалашах, как глухари повалили валом. Справа, слева, спереди, сзади, прямо над головой – птицы шумно садились на токовые деревья, каждый гордо заявлял о себе: я уже здесь, я самый сильный и красивый!

Глухарей можно было снимать даже вечером, но я боялся пошевелиться – очень надеялся на утро. И  оно оказалось гораздо благосклоннее вчерашнего. Птицы начали токовать на деревьях еще в темноте, затем спустились на землю. Участки трех самцов оказались не так далеко от моего шалаша – чуть-чуть не там, где я планировал, но снимать было можно. 

Однако самое интересное началось, когда на деревьях закудахтали самки. В разных местах самцы запрыгали, как мячики, еще больше растопыривая свои хвосты и издавая характерные звуки, а ближайшие ко мне просто ринулись друг другу навстречу, и начался настоящий бой. Глухари то отступали на полшага, то сшибались грудью, крыльями и клювами, то взлетали один выше другого. Никто не хотел уступать, но победил все-таки сильнейший – в глазах проигравшего, несмотря на выщипанные на шее клочья перьев, еще горел азарт сражения, а самка уже благосклонно спустилась к победителю.

Я тоже увидел интимный момент глухариной любви, но снять его по-настоящему не удалось: уж слишком тяжелым оказался глухарь, под его весом самка просто провалилась в мох, было видно только, как он уцепился ей в загривок, и уже через несколько секунд она взлетела на дерево и начала там прихорашиваться.

А ток продолжался. То там, то здесь на землю опускались глухарки, и ближайшие глухари стремглав устремлялись к ним. Кому-то везло больше, кому-то приходилось вновь и вновь драться, все гудело и радовалось жизни и весне. Я сделал портрет глухаря, снял дерущихся, самца с двумя самками, но хотелось чего-то большего! Просто невозможно было уехать с этого тока, не сделав кадр-шедевр. Посовещавшись, мы решаем остаться еще на одно утро. Ребята меняются шалашами, я остаюсь в старом. Исправляю свои художественные композиции, делаю их просто идеальными, снова надеюсь на утро.

Но утром опять везет новичкам – сразу прилетело штук шесть глухарок, и все они приземлились возле Козловского! Что тут началось! Со всех сторон туда побежали глухари – штук пятнадцать, не меньше, мои тоже так рванули, что, казалось, снесут по дороге шалаш. Издали я видел что-то невообразимое: драки, драки, любовь, взлеты, но снять это мне было невозможно. У Козловского же все было перед глазами, но у него тогда еще не было хорошей оптики…

Мы возвращались в Минск, и я, как всегда, был недоволен. Нет шедевра! Нужно снимать еще!  Через несколько дней приезжаем в Полоцк, работаем над книгой, но меня тянет на глухариный ток. Бросаю все и снова еду. На этот раз один.

Снова хожу в раздумье между шалашами, выбираю «рафаловичский». Ночую в лесу один, и в этом тоже есть своя прелесть. Просыпаюсь от мороза – все болото в инее! Ну, думаю, настал мой день! Были шумные посадки, было робкое вечернее токование, а вот утром!.. Утром выясняется, что пик токования уже прошел, не прилетели самки, и глухари вели себя вяловато. И сделать кадр лучше, чем в прошлый раз, мне не удалось.

Но я снял рассвет на глухарином току! Рассвет был просто идеальным – солнце медленно пробивалось сквозь сосновые стволы и ветви, ласково заглядывало в мою бойницу, словно хотело сказать: не волнуйся, в следующем году и глухарей снимешь, и медведь с рысью на ток придут. Так что мои лучшие глухариные кадры еще впереди…

P.S. Текст написан в 2006 году. После этого я фотографировал на глухариных токах раз десять и по-прежнему думаю, что самые лучшие кадры еще впереди…

P.P.S. Если вдруг кто-то хочет увидеть токующих глухарей, пишите – в этом году такая возможность еще есть…

Е-мейл s.plytkevich@riftour.by.