Игорь Лутковский: «Мы постоянно учились и внедряли все новое, передовое!»

В прошлом году охотничье хозяйство «Красный Бор» отметило 25-летие. 

Предлагаем вашему вниманию рассказ его первого директора, Игоря Александровича Лутковского.

– Надо признаться, я мечтал о работе егеря с детства. Мой отец был заядлым охотником, самым первым председателем охотничьего коллектива Новополоцкого НПЗ, где он работал.

Мы жили в Новополоцке. Город тогда еще был маленьким, стоял среди леса, отец выходил с ружьем на охоту прямо из подъезда нашей пятиэтажки. К дому подступал лес, в котором мы собирали грибы и ягоды: даже там, где сейчас расположены школа, больница!

А отец был для меня примером во всем: возвышенным романтиком, любящим путешествия и приключения – это передалось и мне. С малых лет он брал меня на рыбалку, на охоту. Туда шли рядом, а назад он нес меня на плечах…

…Мне хотелось бежать из города. Но стать егерем получилось не сразу, побоялся далеко ехать учиться, ведь дальше Витебска нигде не бывал. А все высшие учебные заведения, в которых готовили на нужную мне специальность – охотоведа, – находились в Кирове, Иркутске и Балашихе.

Так и не решился оторваться от дома. Поступил в Новополоцкий политехнический институт на прикладную геодезию – руководствуясь одной только фотографией под названием «Нивелировщики в тайге», где стояли бородатые мужики с карабинами, лайками и нивелирами – олицетворение чистой романтики в моем понимании! Но когда приступил к учебе, то понял, что это совсем не то, о чем мечтал, там одна лишь высшая математика – и никакой романтики. Тем не менее отучился.

Мечтал поехать в экспедицию и стать суровым таежником. Только жизнь опять распорядилась по-своему. Женился на третьем курсе, родилась дочь – и в тайгу меня не пустили.

А потом, совершенно случайно, попал в Россоны – лесной таежный край. Мне здесь необычайно понравилось, можно сказать, что я нашел здесь свою «тайгу».

Специалисты на Россонщине были на вес золота, и я сразу же получил должность мастера-геодезиста в ПМК-41 и дом. Новенький, свежепостроенный моей же ПМК. Вроде бы все, как надо, только хотелось чего-то иного. Никак не отпускала меня мысль о лесной профессии.

Тогда в Россонском районе в охотхозяйстве БООР не было ни одного егеря, эту должность долго выбивали и в конце концов… поставили на нее другого человека.

А в 1993 году охотовед из БООР ушел в коммерцию – и появилась вакансия. Зарплату тогда практически не платили, люди разбегались – суровые были времена! Но в то же время был и простор для творчества, и непреодолимое желание свернуть горы. С огромным энтузиазмом я приступил к работе охотоведом в БООРовском хозяйстве, которому отдал пять лет жизни.

А потом районные руководители решили меня «повысить» до начальника районной инспекции природных ресурсов. По сути, это было «насильственное» повышение, и меня хватило лишь на полгода. Затосковал жестоко, попытался вернуться в охотничье хозяйство, но из СИСТЕМЫ вырваться было очень сложно.  

И тут вмешался Его Величество Случай. Будучи начальником инспекции, я оформлял документы на передачу в аренду ПТФ «Автоимпорт» охотничьих угодий и делал доклад по этому вопросу на заседании райисполкома. Так я узнал об охотничьем хозяйстве «Красный Бор» (правда, тогда оно так еще не называлось): охотхозяйство открылось 15 апреля 1998 года – а в августе я там уже работал директором. Пришли мы одновременно с Владимиром Семеновичем Литвиновым. Он – егерь-водитель, и у нас одна машина на двоих, точнее – на пятерых. В коллективе было еще три егеря: Александр Боровиков, Анатолий Макеенок и Василий Гонебный.

На весь штат – один УАЗ да три мотоцикла «Минск» – вот и весь автопарк! Зимой – тот еще экстрим, портянки к резиновым сапогам примерзали…

Отношение же со стороны собственника было демократичным: «Делай, что хочешь, лишь бы все было хорошо и правильно!»

Начали с инфраструктуры, со строительства лежневок (временных переездов), потому что местами проехать было невозможно. Обустраивали подкормочные площадки, стали привлекать подкормкой кабана. За рекой было Верхнедвинское БООРовское хозяйство, богатые угодья, и когда у них начинались загонные охоты, то кабаны через речку мигрировали к нам, а у нас для них уже готово угощение…

…Как сейчас помню: добыли самого первого кабана и привезли во двор к Василию Гонебному, разделываем под фонарем, светло, удобно. Вася и говорит: «Первый раз в жизни разделываю кабана при свете!» Обычно это всегда происходило в лесу, в темноте, на ощупь. На эту же тему наш егерь Николай Вандяк обычно шутил: «Завяжите мне глаза, а то я не знаю, что с кабаном делать!»

Если не ошибаюсь, то первый наш лимит отстрела был – три лося и пять кабанов. Сегодня цифры совсем другие! Причем замечу, мы не стремимся к максимальной добыче. Если бы целью нашего хозяйства было получить как можно больше заработка с добытой дичи, то мы бы, конечно, старались. А так – это не самоцель. Да, мы проводим охотничьи туры, трофейные охоты – это как бы «уборка урожая». Плюс удовлетворяем потребности ресторана. В данном случае большое подспорье – вольер, в котором охота возможна на протяжении круглого года, поэтому в красноборском ресторане всегда в наличии свежее – «парное»! – мясо.

В 2017 году нами добыто 49 волков, «юбилейный», пятидесятый «открыл» уже 2018-й, а так хотелось добыть его в прошедшем году! Но не стоит думать, что когда мы уберем в своих угодьях волков, – их здесь больше не будет, так не бывает. Одних убираем – их место тут же занимают другие. Как пример – волк с радиоошейником. Мы знаем, что от нас он прошел по Псковской области до «Бобровой хаты» в Россонском районе и вернулся обратно, где и был добыт.

Это какое-то безумие, все волки бегут к нам, поскольку дичи здесь в изобилии. Соседние угодья подпитываются дичью от нас, мы же от них – увы! Зато мы тесно сотрудничаем и в борьбе с браконьерами, и в природоохранных мероприятиях. Реагируем на звонки соседей о волках, потому что рано или поздно все ближайшие серые хищники будут здесь…

Но вернемся к истории. Для лосей в первые годы делали солонцы, но еще по старинке – лежачие. Разведывали места глухариных и тетеревиных токов, места гона лосей, строили вышки и обустраивали стрелковые линии (тогда еще практиковали загонную охоту, от которой впоследствии отказались). Вели беспощадную борьбу с браконьерами – как в охотничьих, так и в рыболовных угодьях. Только за первый год изъяли больше десятка ружей и километры сетей.

И всегда старались всему учиться – организовывать различные виды охот, внедрять новое, передовое в биотехнии. Ездили, смотрели, перенимали опыт, читали много специальной литературы. И понемногу развивались.

Работали с энтузиазмом, взахлеб, не хотелось даже на выходные уходить. Помню, в первый отпуск высидели дома только три дня. Звоню Литвинову: что-то, Володя, не сидится мне дома, может, на работу поедем? А он: конечно, поехали!

Через год к охотхозяйству присоединился кусочек Верхнедвинского района, к нам пришел работать охотоведом Николай Шушкевич, добавилось еще пару егерей – Петр Новиков и Виталий Рытор.

Что же касается егерей, то первые годы наблюдалась большая текучесть кадров: пришел-ушел. Месяц, два, полгода… Своеобразный рекорд был – 10 дней! Критерий «естественного отбора» был строгим: кто приходил только из-за зарплаты, не мог удержаться. Да, зарплата была хорошей по сравнению с ближайшими хозяйствами и предприятиями. Но специфика нашей деятельности такова, что какую бы зарплату ни платили, если ты не любишь свою работу, не фанат своего дела, то у тебя нет никаких шансов выдержать наш бешеный ритм. Это не нормированный рабочий день, а круглые сутки: даже если ты спишь, ты все равно на работе. Мысли о работе постоянно с тобой.

Началось строительство, и с того момента оно идет уже безостановочно. Все стройки с первого дня мы обеспечивали сами, с лопатами в руках. Много было хозяйственной работы, особенно поначалу: копали траншеи, прокладывали кабеля. Строили биотехнические сооружения: вышки, навесы. Шутили, что ходим в лес в «свободное от работы время». А ведь было интересно, хотелось все изучать… Докопали траншею – штык в землю, и бегом в лес.

Следующим этапом было присоединение новых территорий Верхнедвинского и Россонского районов. Прошла оптимизация охотничьих угодий, и мы расширились. Получилось сперва 60 тысяч, затем 80 тысяч, а потом и вовсе 100 тысяч га.

На берегу озера стояла баня, рядом с ней разделывали дичь, при свете фонарика. С озера ветер дует, мы насквозь замерзшие – холодина… Потом построили разделочную, и сделалось веселей. Появилась лебедка, чтобы поднять тушу – стало удобно. Сегодня – вообще красота: кафельный пол, все приспособления и навороты. Очень помогает ветеринарная служба. Раньше вскрыли, поглядели: а кто его знает, что приключилось со зверем, что-то печень не такая; сегодня ветврач все проверяет, маркирует годное в пищу мясо. И нас обучили.

В настоящее время у нас около 135 тысяч гектаров, 11 обходов. Действует установка: егерь – хозяин своего обхода (должен уметь провести охоту, особенно трофейную, собрать мусор, выложить подкормку, проверить солонцы и капканы – короче, постоянно быть в курсе всего, что происходит и должно происходить в твоем обходе).

Соответственно, у нас 11 егерей. У каждого егеря – оборудованная машина. 

Плюс охотничий вольер – 1,5 тысячи гектаров и два егеря, которые занимаются только вольером. Есть старший егерь. Три охотоведа и заведующий охотхозяйством. Штат большой, обеспеченный всем необходимым для работы: от автомобиля и элитного оружия до навигатора. Засидки, манки, электронные клипсы от клещей. Сотрудникам делаются прививки от энцефалита. Изначально действует принцип: мы получаем от собственника все, что нам надо для работы, – следовательно, и отдача от нас должна быть максимальной. Нас учат хозяйскому отношению ко всему!

С моральной точки зрения, ощущая такую заботу, здесь просто невозможно работать плохо.

Думаю, не только в нашей стране, но и за ее пределами больше нет подобного охотничьего хозяйства, таких грандиозных масштабов. Естественно, это всех нас подстегивает, стимулирует! Мы и стараемся...

Записала Наталья ПЛЫТКЕВИЧ